Коломна. Страницы истории

По старинным заветам

По свидетельству многих путешественников, побывавших в разное время в Коломне, город искони славился своими садами. Дивиться тому нечего: купеческий город жил по старым русским традициям, восходящим к книге «Домострой», в которой глава No65 была специально отведена под трактат о садах, и от православного человека буквально требовалось: «а сад разводи про себя, а семена всякие у себя води».

Наши предки крепко держались этих предписаний, и собственные сады имели не только богатые баре, но и все зажиточные горожане из самых разных сословий. Сады были предметом гордости домовладельцев: на них не жалели денег и высаживали целые рощи фруктовых деревьев, среди которых прокладывали дорожки, заводили «инжереи» (так называли оранжереи), в которых выращивали редкие цветы и другие растения. В садах рыли пруды, строили беседки. Всё это делалось с большой любовью, для себя, а не на показ. Частный сад был закрытым миром одной семьи, и тех, кого туда хозяева допускали.

В 18-м столетии настоящей достопримечательностью Коломны был сад городской усадьбы купцов Мещаниновых. Заложил его богатейший коломенский коммерсант Иван Тимофеевич Мещанинов, которого за размеры состояния, большие связи в высшем свете и влияние называли «коломенскиим богом». По завещанию Ивана Тимоеевича, отказавшего свое «движимое и недвижимое» племяннику, сад перешел во владение Ивану Демидовичу Мещанинову, который не жалел средств на его устройство, приглашая для ухода за садом ученых садовников-иностранцев.

По воспоминания писателя Никиты Петровича Гилярова-Платонова, жившего в ближайшем соседстве с садом Мещаниновых, на приходе церкви Никиты Мученика, в которой священником был его отец: «Был тот сад барский в полном смысле. На нескольких десятинах, со стрижеными и крытыми аллеями, с двухэтажными каменными беседками и с фруктовым отделением».

В 1782-м году после громадного пожара, уничтожившего большую часть Коломны, уцелел только околоток вокруг церкви Никиты Мученика, где располагалась усадьба Мещаниновых. При восстановлении города был составлен архитектурный план, согласно которому прямо через мещаниновский сад должен был пройти новый переулок.

Решив, во что бы то ни стало, сохранить свой любимый сад Иван Демидович отправился в Москву, к губернскому начальству. Согласно легенде, с собой он повез корзину с апортовыми яблоками, которыми якобы потчевал губернских чиновников, и отведав этих плодов, оценив их необыкновенный вкус, самый главный начальник в губернии сказал: - Да, сад с такими прекрасными фруктами губить жалко!

И было дано разрешение сад оставить на месте, а переулок завершить у ворот усадьбы. Вполне может быть, что апортовые яблоки, привезенные Иваном Демидовичем, были и впрямь необычайного вкуса, но скорее всего к этой садовой кошелочке были приложены аргументики куда более весомые - из разряда тех, что назывались «барашки в бумажках» и «рекомендательные письма от князя Хаванского». Однако во что, а вернее, во сколько именно обошлось Мещанинову сохранение доставшегося от предков сада, легенда умалчивает, а думать каждый волен что угодно. Но факт остается фактом: вопреки генеральному плану сад Мещаниновых не тронули.

Женский мир

Особенно большую роль играли сады в жизни русских женщин. В старое время они жили на положении затворниц, и до замужества девиц не пускали даже в церковь, где их могли увидеть мужчины. Это может показаться странным, но, тем не менее, действительно так: об этом упоминается в житии Иулиании Лазаревской, а в более поздних источниках, относящихся уже к середине 19-го века, подобные обычаи отмечают при описании нравов русской провинции.

Сад для девицы был единственным местом, где она могла погулять и развлечься с подружками. Там они играли в свои полудетские игры, купались в садовых прудиках, качались на качелях, просто дурачились и пели песни. Так протекали дни их девичества, а потому, когда их выдавали замуж, тяжелее всего было расставаться именно с садом, с миром детства и юности – из него она уходила уже навсегда. Даже в обрядовых песнях русских невест, певшихся при прощании с родительским домом, поминается, что каждое деревце в родительском саду поливала невеста «горючими слезами».

Впрочем, они быстро утешались, поскольку при доме супруга был свой сад, в котором молодая хозяйка принимала своих уже замужних подруг. Летом сиживали они в садовых беседках за столами с самоварами, угощались печатными пряниками да сладкими пирогами, вареньем разных сортов и свежими ягодами, подкрепляя чаек пузатенькой бутыленцией мадерцы или сладенькой малаги. И во время этого садового отдыха наверно им более всего казалось, что жизнь удалась.

Забавы молодых

Имели свое значение сады и для коломенских мальчишек, кравших чужие яблоки не столько от голода или нужды, сколько из озорства. Для них это был своего рода экстремальный вид спорта, сочетавший в себе элементы и современного «паркура», и «игры в индейцев».

Сады окружали высокие и крепкие заборы, их охраняли цепные псы, сторожа и садовники были начеку. В случае поимки озорников ждали крепкие побои на месте преступления и порка дома, когда родители розгами и ремнем им «вкладывали ума в задние ворота». Умение пробраться в чужой сад и вернуться с добычей, было делом мальчишеской чести.

Не миновал соблазна этой рискованной забавы и Василий Дроздов, нынче известный как небесный покровитель города митрополит Филарет. Во млады лета был он обычным коломенским мальчиком, сыном настоятеля Троицкой церкви в Ямской слободе. По свидетельству ровесников любил Вася рыбу ловить, заходя с бреднем «от глуби», на санках катался в Репинском овраге, у деда своего, священника Богоявленской церкви, выучился играть на гуслях. Так же как и остальные его приятели лазил он и по чужим садам. Тому порукой слова того же Гилярова-Платонова: «Несмотря на свою скромность, он (Филарет) не чужд был и шалостей. На моей уж памяти, раз во время посещения владыкой родины, напомнил ему о детстве один из купцов. «А помните, владыка, - сказал он ему, - как мы с вами лазили через забор за яблоками в сад Корчевских?» И тогда же владыка подарил одной старушке-соседке денег, покаявшись в том, что мальчишкой переколотил её горшки, насаженные на жерди забора для просушки.