Коломна. Страницы истории

* * *

Сборщиков трав и растений называли «травниками» или «помясами». Это были очень древние профессии, берущие свое начала от монашеских трудов. Когда-то монастыри исполняли функции госпиталей и богаделен, а потому изначально именно монахи занимались сбором лекарственных трав. В монастырских библиотеках те из братий, кто был учен языкам, делали переводы фармакологических трактатов, сочинений врачей, разных практикующих ботаников, добавляя к ним сведения о местных лекарственных растениях и способах выработки из них лечебных «зелий». Важнейшим из таких сочинений стал сделанный в 1534-м году перевод с немецкой печатной книги «Hortus sanitatis», который по монастырской же традиции получил название «Вертоград», на церковно-славянском языке означавшее «Сад» - это было одно из общепринятых названий для такого рода сочинений.

* * *

В медицинских книгах древних времен упоминались мази, декокты, оподельдоки, настои, отвары, пилюли, лечебные свечки, сыворотки, бальзамы, сиропы и вина. В славянских переводах приводились адаптации европейских рецептов, с заменой элементов, которые трудно было достать, на местные. Так, например, в средство от лихорадки вместо дефицитной хины, которую доставляли из заморских тропических стран, на страницах «Вертограда» рекомендовали заменять корой вербы или ивы.

За века практической работы по составлению лекарств такой деятельности составилась целая литература из «Травников», «Зельников» и «Вертоградов» разных специализаций. Пользуясь этими наставлениями, из сырья, заготовленного «травниками» и «помесами» в особых «поварнях» при зелейных, москательных и овощных лавках тамошние «сидельцы» вырабатывали порошки, мази, пластыри, растирки, сиропы, лечебные сборы, настойки и «лечебные водки» - травяные настои на спирту. Лавочники-зелейники не только продавали снадобья, но так же давали лечебные советы, объясняли, как пользоваться лекарствами.

Тогда в ходу были «бальзамы» из смолистых веществ и густых масел. Применя-лись «уксумеды» - смеси уксусов и медов, которыми лечили простуды. Готовили их на липовом меду, к которому примешивали уксусы разных сортов: «репский», «розовый», «из морского луку» и разные другие. Вязкие смеси на основе сиропов называли «катышками». Они были «вязотельные», «грудные», «меркуриальные» и другие. Кашеобразные «электуарии» были «мягчительные» и «утолительные», а «плюмверон» - мазь из экстракта солодки, сурьямной серы и каломеи - применяли при кожных заболеваниях. При заболеваниях глаз применялись «тизианы» из настоев, сиропов и отваров.

Самой сложной лекарственной формой был «терьяк» - сложный набор лекарств от разных болезней соединенных вместе - одно из «универсальных лекарств от всех болезней». Скромный «териак», описанный в «Германской фармакопее» 1534-го года Галеном, включал «всего-то»: ангеликовый корень, корень валерианы, цитварное семя, корица, опий, кардамон, мирра, сернистое железо, мед, сушеное змеиное мясо и бобровую струю. Но тот же автор описал в 180 строках рецепт «териака» из 74 элементов. В русских вариантах «териаков» обязательно присутствовали: опий, валериана, бузина, плоды можжевельника, липовый мед, а к ним каждый «зелейник» примешивали уже то, что считал полезным пациенту.

Эти рецепты передавали из поколения в поколение, записывая секретными символами, значение которых было понятно только посвященным. Каждый такой секрет зелья, помогавшего при хворях, создавал «зелейщику» определенную репутацию, привлекая клиентуру, приносившую деньги, а потому рецепты сохранялись в тайне.

* * *

Попытка изменить сложившийся за века медицинский уклад была предпринята при царе Алексее Михайловиче. Государь этот в 1654-м году издал указ, дозволявший любому желающему человеку из числа подданных учиться лекарскому делу у иностранных докторов. Всякий соискатель лекарского звания должен был пройти испытание в Аптекарском приказе, где в роли экзаменаторов выступали придворные врачи-контрактники, опытные эскулапы, ранее проверявшие подлинность медицинских дипломов у прибывающих на службу европейцев.

Эта высочайшая милость открывала путь в медицинскую профессию не только «наследственным лекарям», но и всякому кто пожелает, однако особенного ажиотажа среди подданных царский указ не вызвал. В Немецкую слободу, где жили иностранцы, православные по своей воле не ходили, считая, что там гнездятся соблазн и прельщение. Даже те, кто был посмелее, опасались: учиться медицине у иноземцев было тяжело и даже рискованно: мало ли что могли сказать благочестивые люди о человеке, который знается с «еретиками», да ещё по такому делу, в котором так многое напоминает колдовство?

Первые годы ни одного желающего учиться медицине во всем царстве не сыскалось, и только в 1668 году к доктору Иоганну-Марку Гладбаху, состоявшему в ранге «царского лекаря», поступил в ученики русский человек Петр Григорьев. Доктор и его ученик подписали контракт, по которому Григорьев обязался служить Гладбаху «за хлеб и науку», в течение четырех лет, исполняя его поручения и прилежно учась врачебному искусству. По истечении оговоренных четырех лет доктор Иоганн-Марк обязался, выдать от себя нужные бумаги, удостоверяющие, что Григорьев у него обучался, и вполне способен лечить самостоятельно.

Три года к ряду Петр Григорьев с усердием и рвением изучал медицину, а на четвертом году, под присмотром Гладбаха, пробовал врачевать самостоятельно. Оставалось только пройти испытания в Аптекарском Приказе, но в 1671 году у Гладбаха истек срок контракта и, не пожелавший более оставаться при дворе Алексея Михайловича, доктор Иоганн был отпущен, и засобирался на родину. Таким образом, Петр Григорьев оказывался как бы недоучкой, но немец - человек добросовестный и педантичный, относившийся к своему ученику с большой теплотой – решил до отъезда помочь ему получить диплом о его врачебном искусстве.

Дело осложнялось тем, что в Москве, как и в русском государстве вообще, не было врачебных организаций. Гладебах писал в свидетельской грамоте: «нет дела нашего лекарского законного сборища». Посовещавшись с коллегами, он все же нашел выход: в первый день сентября 1672-го года ¹ в московской Немецкой слободе собрались иноземные лекари и аптекари, которые и засвидетельствовали отличные аттестации, выданные «Его Царского Величества доктором Яганом Маркусом Гладебахом своему ученику Петру Григорьеву».

Под этим документом удостоверяющую подпись «учинил собственноручно» Иоганн Розенбург, владелец Петрозаводского железноделательного завода, а также подписались доктор Михайло Гралсон, придворный врач Симон Зоммер, аптекарь Иоганн Гутбиер и старший аптекарь в новой аптеке Иоганн Гутменен. Свидетельствовали правдивость подписавших четыре лютеранских пастора: Блатасар Фадемрехт, Иоганн- Дитрих Фокерот, Иоганн-Готфрид Грегори и Александр Юнге. Так Петр Григорьев получил вместо выписки из приказной книги настоящий врачебный диплом европейского образца, ставший, скорее всего, первым в России! Впоследствии Григорьев врачевал, имея обширную частную практику. Диплом, писанный на латыни, хранился у него, а официальный, заверенный перевод с него был помещен в Аптекарский Приказ.

* * *

Постепенно количество русских врачей - выучеников немецких специалистов увеличилось настолько, что во времена царя Фёдора Алексеевича 2 их уже было вдвое больше, нежели немцев: в Аптекарском приказе числились 58 русских «дипломированных специалистов», против 23 приезжих европейцев. Но положение русских и иностранных коллег было совсем не равным, ибо приезжим отдавалось явное предпочтение. Знанию и умению выпускников европейских университетов доверяли больше, нежели доморощенным врачам, а потому и платили гораздо щедрее, так что многие из европейских врачей, по свидетельству их современников «сами казались боярами и князьями». Русские лекари не имели права учить сами и выдавать дипломы ученикам. Видя в том несправедливость, русские эскулапы даже подали челобитную царю, но, хотя им и увеличили жалование, все же оно было оставалось меньше положенного иноземцам.

Валерий Ярхо.